В Киеве была хорошая опера, украинский театр со знаменитой Заньковецкой и драматический русский театр Соловцова - любимый театр молодежи.
Гимназисты могли ходить в театры только с письменного разрешения инспектора. На неизвестные ему пьесы инспектор - историк Бодянский - нас не пускал. Не пускал он нас и на те пьесы, которые ему не нравились. Вообще, он считал театр "ветрогонством" и, упоминая о нем, употреблял пренебрежительное выражение:
Мы подделывали разрешения, подписывали их за Бодянского, иногда даже переодевались в штатское, чтобы не попасться Шпоньке, уныло бродившему по коридорам театра в поисках неисправимых театралов - "воспитанников нашей славной гимназии"( так Шпонька именовал гимназистов).
Однажды Шпонька поймал в Соловцовском театре нескольких гимназистов в штатском, в том числе и Булгакова. Шпонька подал инспектору рапорт об этом событии, причем выразился, что гимназисты были " в бесформенном состоянии". Последовали, конечно, неприятности и длинные инспекторские сентенции на тему о том, что "наши пращуры, слава тебе господи, о театре и не подозревали, однако выгнали из русской земли татар".
......
Черты старинного театра я узнавал в одной из пьес Булгакова, в первой же ее ремарке, когда поднимается занавес старого французкого театра и теплый сквозной ветер гнет в одну сторону пламя свечей, зажженных на рампе. В лаконичности и точности этого образа - вся внешность старинного театра. написать такую строчку мог только человек, прекрасно знающий и чувствующий театр.
.....
"Горькие чувства охватывали меня, - пишет Булгаков в одном из своих романовв, - когда кончалось представление и нужно было уходить на улицу. Мне очень хотелось надеть такой же кафтан, как на актерах, и принять участие в действии. Например, казалось, что было бы очень хорошо, если бы выйти внезапно сбоку, наклеив себе колоссальный курносый нос, в табачном кафтане, с тростью и табакеркой в руке и сказать очень смешное. И это смешное я выдумывал, сидя в тесном ряду зрителей. Но другие произносили смешное, сочиненное другими, и зал по временам смеялся. Ни до этого, ни после этого, никогда в жизни не было у меня ничего такого, что вызывало бы наслаждение больше этого".
Любовь к театральному зрелищу, к хорошей актерской игре была у Булгакова так сильна, что, по его собственному признанию, от великолепной игры у него " от наслаждения выступал на лбу мелкий пот".
.....
Я помню Булгакова в единственной его роли на сцене МХАТ - в роли судьи в "Пиквикском клубе". В этой небольшой роли Булгаков довел гротеск до необыкновенного блеска.
....
Пьесы Булгакова получили прекрасное выражение на сцене МХАТ. Была большая удача в соединении
судьбы блестящего драматурга с лучшим театром страны. По существу, у МХАТ было два своих автора - Чехов и Булгаков.
Journal information