Про быт дедушек и бабушек

   В этот наш приезд с бабушкой Дашей её сестра Марфа с  мужем Леонидом были приглашены на свадьбу в посёлок. Нас  оставили  приглядеть за домом. Управившись с кормлением всех цыпа-цыпа-цыпов и ути-ути-утев, собаки Дамки, кошки Мурки, поросят Вась-Васей и бычка Апрельки, бабушка Даша  пошла к бельевым веревкам на заднем дворе. Часть белья подлежала глажке. Я же сновала челноком, крутилась под ногами у бабушки, но никогда не слышала ни единого тихого или громкого слова недовольства. Она рада была этой чуткости и здоровой шаловливости четырёхлетней воспитанницы.

    Дальняя комнатенка дедушки-бабушки просто называлась чуланом. В домике с невысокими потолками, вытянутая и узкая, с некрашеной и  тяжелой  старой дубовой дверью на ветхих  петлях.  Иногда я  слышала, как при открывании дверца издавала  скрипы достойные фильма ужаса, а потом казалось: то ли  шаркает ногами, то ли шамкает ртом как древняя, беззубая старушка, и наступает тишина...  Но это происходило редко. Обычно на ней висел тёмный навесной замок.

    А тут вся связка ключей оказалась у бабы Даши. Ключ от забытой комнаты был самым красивым, похожим на золотой ключик. Мне не терпелось узнать, что там внутри за этой  дверью. Ничего кроме стихотворения про Джека, где "в темном чулане хранится..." , я не знала, и мне оно казалось глупым. Поэтому понапридумывала себе  для чулана огромных говорящих человеческим голосом пауков-охотников,  их  жертв  бабочек и стрекоз тоже говорящих,  в мухах и комарах  не видела ничего сказочного, ну и что  с того что "Муху-Цокотуху" наизусть знала,  злого крысиного короля представляла там, плохой запах старых, изъеденных молью вещей, тьму-тьмущую с белыми привидениями, проходящими скрозь стены —   всю ту белиберду, которой не было места в реальной жизни. Но  Дарья уже  открыла чулан и позвала меня.

   Каково же было моё удивление, оказывается  чулан  белый и светлый, с электрическим светильником на потолке, по бокам  от меня развешаны  чистые сосновые полки, на них стоят, лежат утюги, были и ажурные подставки под некоторыми, насчитала двадцать одну штуку. Не все утюги на утюги были похожи, бабушка рассказывала о " газовых, на спирту, ещё рукавные-манжетные  — для оборок и кружев.

"Сутюжить, заутюжить, выутюжить, поутюжить",  — объясняла мне как взрослой Дария Ивановна, заодно показала бабуся  утюги для шляп и перчаток. Но я плохо понимала, просто запоминала.

Баба Даша вытащила из рядов лёгкий детский утюжок-игрушку из царского времени и почему-то заплакала. 

  Не видела ранее Дарию плачущей, не знала, что мне  сделать, залезла сбоку на один из сундуков и потянулась ручонками к  её лицу, ладошки, прижав к её щекам. Вдруг она  обняла меня, прижала к себе всем телом, а после взяла  к себе на ручки, немного погодя спустила на колени свои и усадила так, словно укачивала меня маленькую... Дария  после этого  быстро успокоилась. 

   На досчатом крашеном красной краской  полу стояла старая швейная машинка, прялка, керосиновая лампа, впритирку с печкой-буржуйкой примус,  два расписных, кованных сундука разместились по боковым стенкам чулана. Один рассохшийся, но ещё крепкий рундук. Окон в чулане  не было, но было прохладно и свежо в жаркий полдень, немного пахло лаком и свежей побелкой.

Тут бабушка показала мне на палку, похожую на скалку и  узорчатую дощечку волной:

—   Рубель и валик для постельного белья подойдут. Я буду гладить, а ты складывать и носить в нижний ящик комода, что в спаленке.

—    Бабушка  Дарья, можно я возьму маленький утюг с петушком  и тоже буду гладить.

—  Бери, Трулялёнок, этот тебе по силам.

#сновавесна