Московский планетарий

После  моря московское лето казалось сотканным из голубоватой паутины. Солнце светило, как через стекло.

Широкая радуга опрокинулась над  зелёным Замоскворечьем. Цирк в Парке  культуры и отдыха зажёг свою палатку из пламени. Мокрые доски стадионов пахли скипидаром.

Над радугой повисло облако, похожее на гигантскую кисть сирени, освещённую закатом.

Всё было очень мимолётно, как мимолётно московское лето. В чёрной листве Нескучного сада розовели огни, и с востока, закрывая золотые кремлёвские купола, приближалась сырая ночь.

Млечный Путь пересекал реку по диагонали. Гремели под сурдинку оркестры, и мосты Окружной дороги плавным прыжком перелетали с берега на берег.

Ветер качал в воде ослепительные столбы огней и перепутывал их с фонарями лодок.

Вечером отец Мишука пошёл в планетарий. Здание ещё стояло в лесах. В лёгких его линиях была заключена тоска по новым городам, где улицы будут стремиться среди листвы и тени в поля, пахнущие травами. Космический купол планетария чернел в зеленоватой воде заката.

В душном зале серебряный аппарат сверкал сотнями маленьких линз. Свет погас, и над головой поплыло звёздное небо - яркое, низкое и пахнущее полотном. Оно было похоже на чёрный бархат с нашитыми никелевыми бляшками. Оно вращалось с глухим зудом. Планеты неслись, обгоняя друг друга, делали затейливые петли и погасали на кепках зрителей, сидевших у стен.

Строитель планетария - друг отца Мишука - подошёл к нему после сеанса:

- Ну как?

- Слишком нарядное небо, - ответил отец Мишука.

Он вышел на улицу, и небо над Москвой обрушило на него ворохи звёзд, туманы Млечного Пути, ветры, мерцание, горькую листву, дым облаков - настоящее и милое небо.

- Вот, - сказал он, прислонившись к решётке сада, и закурил папиросу, - вот настоящее.

Он вспомнил Ван-Гога, сошедшего с ума из-за неудачной попытки передать на полотне звёздное небо, и подумал, что всё же это было благородное помешательство.

Потом несколько дней он провёл вдали от Москвы. Дни были налиты до краёв дымом и синевой, а по вечерам в шуршании рощ свистели последние птицы и вставала луна(С).
1935