О костюмах

Рабочее название фильма «Матильда», возможно, еще изменится. Алексей Учитель признается: изначально он действительно планировал снимать историю об этой незаурядной женщине, в жилах которой текло шампанское, а не кровь, как шутили ее друзья.

- Вы могли бы влюбиться в такую женщину как Матильда Кшесинская? Иначе я бы не снимал это кино.
А потом его внимание в не меньшей степени привлекла фигура Николая Второго, которого – как он считает – обыватель воспринимает слишком поверхностно и однобоко. Так по сути байопик перерос в сложный синтезированный жанр – исторический триллер...

Лучше всех об этом расскажет художник Надежда Васильева:

 - Масштаб проекта завораживал. Каждый художник мечтает поработать так, как работают в Голливуде.Такой масштабный проект бывает один раз в жизни, мне кажется, у художника в нашей стране.

У нас про 1896 год не было ни одной картины.
Это очень определенная форма рукава — уже не Анна Каренина, но еще не «птичья грудка», когда чуть-чуть нависает над затянутой поясом талией.


http://ru.hellomagazine.com/kino-i-televidenie/kino/22993-matilda-10-faktov-o-samom-gromkom-filme-etoy-oseni.html

  Мы три раза придумывали решение сцены для массовки. Один театр у нас весь в бриллиантах. Во втором бриллианты поменялись на цветы — гирлянды оформляют декольте у женщин. В одном театре у всех мужчин погоны, а в другом — эполеты.

Горы бриллиантов из Китая привезли ящиками. Мы их выкладывали на прозрачную сетку и делали «иконостасы» [на платья], как на самом деле, но в уменьшенном варианте. Сделали несколько по фотографиям, но никто из сегодняшних зрителей не поверит, что такое количество бриллиантов могло быть на одном декольте.


http://ru.hellomagazine.com/kino-i-televidenie/kino/22993-matilda-10-faktov-o-samom-gromkom-filme-etoy-oseni.html
Мы с [художником] Олей Михайловой решили: гулять так гулять.В каждой стране, которая чем-то была знаменита, мы хотели что-нибудь заказать.


В Англии делают пластику [под металл], которую никто так хорошо не сделает: мы в этой конторе делали все шлемы и для пожарных, и для уланов на коронации.





Потом пошли по другим странам. В Индии лучше всего вышивают, причем вышивают мужчины. В Пакистане канитель делают (хотела бы я с этим человеком познакомиться лично, но в Пакистан не поеду). В Китае — ситцевые ткани, правда, они рвутся быстро (и у меня большой вопрос — ситцы ли это?). Но они намного дешевле, чем ситцевые вещи из Иваново, где весь ситец, как выяснилось, тоже из Китая. В Италии существуют ткани, которых у нас нет, — например, ткань, которая делает звук «фру-фру»: шелестит, хрустит, шипит. Этот шелест дает энергию артисту — ту, которую нужно. Он сам об этом не знает, но идет правильно и правильно носит платье.


   Все исходит от режиссера. Он рассказывает об эмоциональном решении сцены, а я сразу в голове вижу картинку. Здесь помогает иногда одно слово, которое ни к цвету, ни к фактуре не имеет отношения.

Каждая отдельная сцена решена и визуально, и по цвету, а потом, когда все сцены соберутся, ты должна их подвести под общий знаменатель, чтобы они не выпадали и картина не стала похожа на попугая.


  Было принято решение изначально, что у нас не реконструкция, не историческая правда. Для меня это сказка, очень красивая и добрая. Мы решили, что единственная правильная и точная сцена — коронация, а все остальное — некая фантазия.


   Костюмы трех личностей — Николая, Александры Федоровны и Марии Федоровны — мы решали очень не гротескно и специально правильно.






   Единственный раз отступили от правил, одев Николая не в форму, в которой он обязан был ходить в России, а в кожаную куртку — но только тогда, когда он собирается покинуть отчий дом и уйти в светлую даль со своей любовью.



(Вернее, даже не с любовью, а с влюбленностью, любовь — это другое.


Любовь как раз была к Александре Федоровне).




   Николай не может уходить из дома в мундире — он уходит в гражданской одежде, такой даже вульгарной, дорожной, потому что он принял решение. А потом вернулся назад. Чем кончилось — мы знаем. Претензий к нашему цеху не может быть.

Даже эскизы я делала в основном на других персонажей, а царскую семью не трогала. Царская семья — это была [точная] реконструкция или фантазия в очень узких рамках реалий.


А все остальное

— театр, сказочная история.

Куртка джинсовая, которую Николай накидывает как знак нового времени и чего-то нового — в сцене киносеанса. Он первый раз показывает кино, и это первый сеанс в России, поэтому мне хотелось, чтобы в одежде тоже было что-то новое. Хотя по крою это была куртка, которую носили в конце XIX века. Только она была из джинсовой ткани, которая тоже уже существовала. Я не употребляла кримплен и такие материалы, которых не могло быть.


   Например, мне очень нравятся наши бабушкины платки — вот эти серо-коричневые. В которые мы всегда заматываемся в канун Нового, 1956 года. Но из них можно сделать современную вещь, которая потом станет очень модной. Мы сделали из них мужскую жилетку для Николая. На ней кожаные планки, воротничок английский кожаный, пуговицы. Все сделано правильно, как тот жилет, который тогда носился под пиджак в тройке, а основа — жуткий платок. Смотрится потрясающе. Это не я нас хвалю, а мужики, которые приходили, очень хотели такие жилеты. Еще одна вещь, которая мне приходит в голову, — халат доктора Фишеля, сцена в его клинике. Слово «клиника» сразу рождает ассоциацию: врачи или медсестры в белых халатах. Но так как клиника странная, а человек этот не очень хороший, белый халат мы заменили на сатиновый синий, который потом, уже после революции, становится символом народа и применяется во всех отраслях, где есть рабочие. И на плакатах, и [в реальности].И мальчики, и сам трудовик, который учил мальчиков табуретку делать носили сатиновые халаты. И нарукавники были черные, синие и коричневые у бухгалтеров или у того же трудовика. Из этого сатина мы сделали халат, но по форме он был более древним, XIX века. Я на «Морфии» этих халатов шила не перешила: они огромные, там сборок много, карманчиков. Плюс мы сделали бархатные коричневые лацканы и воротник бархатный. Получилась вещь историческая, но ассоциативно она будет зрителю напоминать, что Фишель — из тех нехороших людей, которые появились после 1917 года...
   Иногда какая-нибудь деталь из другого материала на прекрасном выверенном костюме, какой-нибудь клапан, или строчка, или даже нитка не того номера, может увести зрителя в другую степь.